Сын лидера «Северного альянса» Ахмада Шаха Масуда, лидер антиталибского сопротивления, из окруженного боевиками Панджшера дал интервью РБК. Ахмад Масуд рассказал, сколько у него союзников и каким должно быть будущее Афганистана

— Можете рассказать, где вы сейчас? В Панджшере?

— Да, я дома, в Панджшере.

 

— Сколько сейчас с вами людей, сколько бойцов?

— Тысячи людей хотят и готовы сражаться, сложно сказать, сколько именно, но вся долина готова сражаться.

 

— Какая ситуация? Идут ли бои или какие-то вооруженные стычки с талибами?

— Пока нет. Мы все сдерживаем наши силы. Обе стороны пытаются начать переговоры, но в то же время готовятся на случай военного варианта.

Сейчас такая ситуация. Мы надеемся на мирный процесс, если переговоры могут сработать, то мы должны дать им шанс.

Мы готовы разговаривать. Мы готовы дать миру шанс.

Мы надеемся, что другие страны — наши соседи, региональные державы — вмешаются и окажут давление на «Талибан», чтобы они пошли на переговоры.

Потому что я искренне считаю, что мирные переговоры — это единственное решение. Но в то же время, поскольку есть некоторые военные маневры и приготовления в Панджшерской долине, мы тоже готовимся защищать себя, готовы к сопротивлению. 

 

— Другая сторона только готовится к вторжению в Панджшер или уже происходят какие-то инциденты?

— Пока они только готовятся, и информация идет о том, что что-то готовится, но ничего физически не происходит.

 

— Вы сказали, что готовы и хотите мирных переговоров. А «Талибан» готов к переговорам?

— Дело в том, что то, что они говорят, и то, что они делают, — это две разные вещи. Они говорят, что готовы к переговорам, и нас, честно говоря, это очень воодушевляет.

Мы надеемся, что они будут верны своему слову. И мы готовы к переговорам, потому что Афганистану достаточно войн в последние 20 лет, вообще в последние пять десятилетий. Так что нам нужен мир и нам надо разговаривать. Но то, что происходит на земле, — идут военные приготовления, что заставляет нас сомневаться насчет мира.

 

— Насколько возможны дальнейшая эскалация и столкновения с талибами?

— Я бы сказал — пятьдесят на пятьдесят. Возможно, что и мирные переговоры дадут результат, но возможна и военная конфронтация.

 

«Никто никуда меня не приглашал»

— Источники западных СМИ сообщали, что талибы предложили вам войти в совет, который будет управлять страной, по их замыслу. Это правда так?

— Пока ничего не было подтверждено, пока это только слухи, никто никуда меня не приглашал. Но мое сопротивление, моя борьба и мое послание в том, что мне недостаточно найти себе место, надо найти решение для Афганистана. Потому что в конце концов даже если «Талибан» сформирует свое правительство, а мы откажемся от борьбы — это не будет решением для Афганистана.

Мы хотим объяснить им на основе нашего прошлого, что нельзя формировать правительство и игнорировать других — это не сработает. Афганистану нужно правительство с участием всех заинтересованных сторон, и это единственный способ двигаться вперед. Что пытаемся сделать, так это представить весь Афганистан, говорить о том, каким может быть решение и как двигаться дальше.

Главное — инклюзивность. Если правительство будет с участием всех, тогда мы сможем с надеждой смотреть в будущее.

Если этого не случится, это будет еще одна провальная попытка построить государство.

Афганистан снова попадет в воронку проблем, где проблема возникает за проблемой.

Мы пытаемся спасти Афганистан, мы пытаемся помочь афганцам не совершать одну и ту же ошибку снова и снова.

Строительство государства возможно в Афганистане, мы хотим объяснить им, что это возможно, если каждый увидит себя в структуре власти.

 

— У вас есть какие-то прямые контакты с лидерами «Талибана»?

— Да, я говорил с ними несколько раз. Я сказал им, каким вижу решение.

 

— С кем?

— Я говорил с руководством, с военным и политическим.

 

— Вы сказали, что общались с лидерами «Талибана», включая военное руководство. У вас был разговор с Абдулой Гани Барадаром?

— Пока нет. Но возможно, мы скоро поговорим.

 

— Вы войдете в совет, если предложат?

— Мне надо будет поговорить со своими людьми, потому что это не мое решение. Я все это делаю не для себя.

 

 «Москва может помочь»

— С кем-то из официальных представителей России у вас были контакты?

— Еще нет. Но я надеюсь на то, что будет возможность это сделать, потому что у России есть опасения по поводу ситуации с безопасностью в Афганистане, есть обеспокоенность политической ситуацией.

Я надеюсь, что они вмешаются политически и помогут избежать эскалации насилия. И это в их интересах, потому что если экстремистская идеология будет внедрена здесь, то заполыхает во всей Центральной Азии и на юге России, тогда экстремизм будет на подъеме.

После того, как «Талибан» взял Кабул, мы видели, как много группировок по всему миру поздравили их и теперь приводят их в пример своим членам и говорят им, что они тоже смогут такого добиться.

Так что это все может привести к эскалации и появлению большего числа террористов, которые захотят прийти в Центральную Азию или дестабилизировать юг России. Я уверен, что это в их интересах — вмешаться и помочь созданию тут инклюзивного правительства.

 

— Что вы имеете в виду, когда говорите, что России нужно быть активнее?

— Я думаю, что Москва может помочь провести что-то вроде экстренных мирных переговоров между нами и «Талибаном» и убедить их прийти на них. Это то, что возможно, и то, что поможет нам.

 

 «Мы не хотим жить в изоляции»

— Почему правление «Талибана» неприемлемо для Афганистана?

— Мы не хотим иметь государство Афганистан, не признаваемое ни региональными державами, ни другими государствами. Мы не хотим, чтобы Афганистан оказался в изоляции, от которой будут страдать граждане Афганистана. Мы не хотим правительство, которое не даст нам жить в мире друг с другом в Афганистане и за его пределами. Есть много вопросов и обеспокоенности, которые дают нам силы сопротивляться и не позволить негативному сценарию быть реализованным.

К сожалению, действия «Талибана» уже показывают, что они не про инклюзивность, толерантность, права человека и женщин, они не разделяют демократические ценности. А это те вещи, которые важны для международного сообщества, чтобы признать правительство. И это проблема для нас, мы не можем это принять.

Мы не хотим жить в изоляции, мы не можем принять правительство, которое не может установить хорошие отношения в регионе и с миром. Кроме того, мы не можем принять правительство, которое игнорирует права своего народа.

 

— С точки зрения соблюдения прав человека «Талибан» изменился по сравнению с 1990 годами?

— Они пытаются сказать, что они изменились. Но, к сожалению, есть масса доказательств того, что на самом деле нет. От Кандагара до Газни и Кабула (в последнюю неделю со всего Афганистана приходят сообщения о введении в некоторых провинциях запрета на музыку, расстреле мирных манифестантов и публичных казней военных правительства Гани. — РБК).

Есть множество свидетельств, которые показывают, что они не изменились. Но в нас по-прежнему есть надежда. Мы хотим, чтобы они не словами, а на деле показали, что изменились.

Например, пошли на переговоры с нами. Что они хотят правительство с участием всех заинтересованных сторон, что они хотят быть частью будущей картины Афганистана, а не всей картиной.

 

— Правда, что узбекское меньшинство и семья Абдул-Рашида Дустума присоединились к вашему сопротивлению?

— Задача нашего сопротивления не защитить один Панджшер. Мы представляем весь Афганистан и Панджшерский регион. Мы защищаемся во имя всей страны.

Сейчас, к сожалению, мир, территориальная целостность, суверенитет, независимость оказались в руках другой стороны.

Я говорил с Дустумом и с другими лидерами в последние дни, и они очень воодушевляют, полны надежд и помогают не только в связи с возможностью мирных переговоров, но также и в связи с сопротивлением — они говорят, что они со мной в обоих случаях.

Если мирные переговоры начнутся — мир должен быть между всеми этими лидерами и «Талибаном», если это сопротивление и война — такой же подход.

 

— Получаете ли вы военную помощь от Таджикистана или любого другого иностранного государства?

— Нет. Есть много слухов о том, что мы получаем какую-то помощь или оружие. Но, к сожалению, на сегодняшний день ни одна страна не помогает афганскому сопротивлению.

Все, что у нас есть, — это только то, что было у жителей Афганистана.

 

— Можете назвать афганских лидеров из оппозиции, с которыми вы говорили в последние несколько дней?

— Конечно, я разговаривал с маршалом Абдул-Рашидом Дустумом, Аттой Мохаммадом Нуром, Исмаилом Ханом, Абдулой Расулом Сайяфом, Хазрати Али и другими — с Хамидом Карзаем, Абдуллой Абдуллой, который сейчас в Кабуле находится под чем-то вроде домашнего ареста. Я говорил с многими.

 

— По вашему мнению, почему режим Гани пал так быстро?

— Есть много причин, это было ожидаемо. Я говорил каждому представителю правительства, с которым был знаком, говорил всем и иностранным представителям, от послов до американских генералов, и послу Халилзаду [спецпредставитель президента США на переговорах] об устройстве Афганистана, о том, какие политические проблемы есть у Афганистана.

Я говорил, что Афганистан после объявления о выводе и после вывода не продержится и нескольких недель, не говоря уже о месяцах.

По их оценкам, правительство могло продержаться до двух лет. Даже я не был прав.

Причины, по которым это случилось так быстро, — коррупция, эгоцентричная политика и огромная, разрушительная пропасть между ними и народом.

Еще одна причина в том, что афганская армия зависела от американских контрактников и поддержки так долго, что без этого уже не могла функционировать. Их (американских войск. — РБК) быстрый уход создал вакуум поддержки, обеспечения и командования — и армия пришла в растерянность, боевой дух упал, что и привело нас к этому бардаку.

 

— Как защитить тех, кто не хочет жить в стране, управляемой «Талибаном», и кто не может уехать?

— Дело в том, что Панджшерская долина — зона безопасности. Международное сообщество, региональные державы, включая Россию, могли бы надавить на «Талибан», чтобы сделать ее буферной мирной зоной для тех, кто не может покинуть Афганистан.

Она могла бы стать зоной, где бы они могли остаться, пока мирные переговоры не приведут к результату. Они могли бы жить здесь в мире и гармонии. Это одна из опций, которая у нас есть.

Мне также кажется, что «Талибан» должен осознать, почему и от чего люди бегут. Я верю, что это должно стать сигналом к пробуждению «Талибана».

Им нужно измениться, нужно понять, что надо создать такое правительство, от которого люди не захотят уезжать. Бегство людей показывает, что люди очень боятся, нынешняя ситуация им не нравится.

 

Досье:

Ахмад Масуд-младший родился в 1989 году. Ему было 12 лет, когда его отца, лидера Северного альянса Ахмада Шаха Масуда, убили два боевика, прикинувшиеся журналистами.

Это произошло за два дня до атаки «Аль-Каиды» на США 11 сентября 2001 года — крупнейшего террористического акта, унесшего жизни более 3 тыс. американцев.

Теракты стали причиной начала вторжения США и их союзников в Афганистан, так как правивший в стране с 1996 года «Талибан» укрывал лидеров «Аль-Каиды». Спустя 20 лет США и НАТО завершают вывод войск из Афганистана, который почти полностью перешел под контроль талибов.

Школу окончил в Иране. Высшее образование получал в Великобритании. Сначала год проучился в Королевской военной академии в Сандхерсте, потом изучал военное дело в King`s College, после чего изучал международные отношения в Лондонском городском университете (City, University of London).

Вернулся в Афганистан в 2016 году, а 2019 году стал официальным преемником отца. Торжественная церемония прошла в Панджшерской долине.

 

Что происходит в Афганистане прямо сейчас, читайте в нашем сюжете «Афганистан».

Читайте нас в  Telegram, Facebook, Instagram, Viber, Яндекс.Дзен, OK и ВК.

Свои вопросы, сообщения, видео и фото присылайте на Viber, Telegram, Whatsapp, Imo по номеру +992 93 792 42 45.