Старшая дочь Сангака Сафарова, лидера Народного фронта, возмущена тем, что в последнее время пишут об ее отце. Гулджахон САФАРОВА решила рассказать «АП» в эксклюзивном интервью, кем был для своей семьи Бобои Сангак и почему обстоятельства убийства лидера Народного фронта до сих пор неизвестны.

Сангак Сафаров был одной из самых ярких и противоречивых фигур новейшей таджикской истории. Волна этой истории в 1992 году вынесла никому не известного продавца пива в число самых влиятельных людей страны. Оценки этого человека и его роли в гражданской войне в Таджикистане были тоже диаметрально противоположными. Для одних он был и остается народным героем, который взял на себя ответственность в самый критический момент истории, для других он - жестокий вор-рецидивист...

Сангак Сафаров был убит в марте 1993 года. По официальной версии, он был застрелен во время перестрелки со своим единомышленником Файзали Саидовым. Однако родные Сафарова не верят в эту версию. В особенности его старшая дочь, 35-летняя Гулджахон Сафарова, которая утверждает, что хотя и была тогда ребенком, но многое и многих помнит.

Сангак Сафаров - заботливый папа

- Расскажите для начала, кем для Вас был Ваш отец.

- Я первый ребёнок от его второго брака, который был заключён в 1978 году, когда он освободился из тюрьмы. Как уже все знают, мой отец трижды сидел. Разница в возрасте у моих родителей - 33 года. Моей маме было тогда 17 лет, а отцу 50. Но, несмотря ни на что, они прожили свою семейную жизнь очень хорошо. Никогда не замечала, чтоб отец повышал голос на мать или был чем-то недоволен. Говорят, после отбывания сроков некоторые становятся грубыми, но это не относилось к моему отцу, который в общей сложности отсидел 23 года. Мы не чувствовали ничего подобного. Позже я подсознательно сопоставляла других с отцом, и мне было трудно выбрать себе супруга, чтоб был таким, как отец - сильным, мужественным, бесстрашным и безмерно добрым. Да, когда его не стало, мне было всего 13 лет. Но в его свободное время я всегда была с ним, я была его любимицей. Он обращался со мной как с сыном. Мама родила четырёх мальчиков и четырех девочек. Я всегда старалась помогать матери, присматривала за младшими, но была привязана больше к отцу, нежели к ней.

- Можно сказать, что он был вашим другом?

- Да. Мне всегда было удобно и спокойно с ним. Помню, когда мы переехали, моя школа находилось в 5-6 км от дома. Отец каждое утро отвозил меня в школу и вечерами ждал, когда закончатся занятия. По пути домой мы много разговаривали. Он расспрашивал о моих уроках, а я - о его делах. Он делился со мной тем, чем считал нужным.

Гордость за отца

- Но о нём больше говорят как о жестоком человеке…

- Дома он был очень мягким. Для моего отца его семья была самым дорогим. Помню, он всегда говорил маме: «Когда я возвращаюсь домой, неважно, где ты и чем занята, бросай всё и встречай меня». Мама говорит, что, когда открывались двери и мы бросались к нему на руки, это было его счастьем. «Они снимают всю мою усталость», - говорил папа. Это стало для нас традицией. Каждый вечер, когда мы слышали сигнал отцовской машины, мы все выходили его встречать; дверь, как обычно, открывала мама.

- А что помнит Ваша мать о нём. Смирилась ли она со своей судьбой?

- Иногда думаю, что она могла бы во второй раз выйти замуж. Ведь она стала вдовой совсем еще молодой, для женщины в 32 года жизнь только начинается. Дядя, папин брат, спрашивал у нас, готова ли наша мама выйти еще раз замуж. Но мама отказывалась, она всегда говорила, что лучше, чем наш отец, она больше не найдёт.

- Как Вы говорили, Ваш отец женился на Вашей матери после выхода из тюрьмы. У него была другая семья?

- До брака с моей мамой он был женат на осетинке Тоне. У нее от отца был сын Игорь, но мы его звали Рустамом. После того как отец женился на моей маме и начал заниматься политикой, его семья переехала в Ростов. Два раза в год они приезжали к нам. Папа помогал им. Самое интересное, что папина внучка – Аня старше меня на год. Потом, где-то в 1992 году, когда папа заболел, за ним присматривала одна медсестра Мехри. Папа с ней заключил брак по шариату.

- Каким было Ваше детство? Были ли какие-то неприятные разговоры о том, что Ваш отец - бывший заключённый?

- Нет. В детстве я ничего такого не замечала. Я не помню даже ни одного неодобрительного взгляда в нашу сторону. Когда люди узнавали, что мы дети Бобои Сангака, нас встречали очень тепло. И я не стыжусь своего отца. Он мой идеал, и я хочу, чтоб мои дети были как он - бесстрашными и в то же время снисходительными. Да, как мать не желаю, чтоб мои дети попали в тюрьму, но другие качества от деда я хотела бы, чтобы они унаследовали. Сейчас с годами я еще больше ценю отношение моего отца к своим родным, он старался помогать всем.

Конечно, сейчас будут говорить, что дочь хвалит отца. Но я хочу, чтобы о нем говорили те, которые его помнят. А его помнят. Недавно я была на одном марака в Кулябе, ко мне подошла одна женщина по имени Бибигул и сказала, что знает моего отца по рассказам своей бабушки. Оказывается, мой отец нечаянно на мотоцикле задел женщину, которая в ведре несла на рынок на продажу лапшу. Этой торговлей женщина-вдова кормила своих детей. Отец извинился перед ней и сказал, чтобы она больше не ходила на рынок торговать. Он пообещал женщине, что каждый день будет ей давать ту сумму, которую она выручала с торговли. И, по словам Бибигул, которая была внучкой той женщины, мой отец сдержал свое слово и помогал этой семье.

Из пистолета Сангака не выпущено ни одной пули?

- Но всё же есть и другая сторона жизни. Ваш отец в годы войны был одной из ключевых фигур. Каким Вы его помните в последние дни жизни?

- Он был очень напряжённым. Выходил из дома в 07:30, а возвращался очень поздно. Каждый день принимал очень много людей. Он помогал русским, которые, хотели покинуть Таджикистан. Вообще, есть много вещей, о которых я узнала после его смерти. Многое делалось за его спиной. Некоторые руками моего отца убирали со своей дороги мешающих им людей. Такая обстановка его нервировала, но он не хотел всего этого показывать дома, перед детьми.

- Вы говорите, что руками Вашего отца убирали людей. Вы имеете в виду, что они использовали Вашего отца?

- Да, в одно время папа им был нужен. Они руками моего отца делали свои «чёрные» дела. Но мой отец всегда своим людям говорил, что если кто-то в эти самые тяжёлые дни хоть подумает оскорбить женщин, он убьет его лично своими руками. Мой отец никогда из-за своих личных отношений не мстил людям, но он мстил за других. Помню, как-то в одной аварии с участием его телохранителей пострадала одна пожилая женщина. Телохранители всячески пытались скрыть это от отца. В то время, в годы войны, были свои правила и законы.

- 30 марта 1993 года. Что Вы помните о дне смерти Вашего отца?

- Тогда мы жили в Курган-Тюбе, на улице Островского. В тот день (29 марта, – прим. авт.) отец вернулся из Нижнего Пянджа очень поздно. Но за ним пришли, и где-то около 11 вечера он опять уехал. Я прождала его до часу ночи, но не дождалась. 30 марта утром меня с моим младшим братом отвезли в отделение КГБ города Курган-Тюбе. Нас отвёз Азиз Халил, который тогда был начальником милиции Хатлонской области. Когда нас привезли в отделение, я сразу решила позвонить маме и узнать, почему отец не вернулся домой. Я подняла трубку и услышала разговор двух женщин, одна из них вдруг сказала, что этой ночью Бобои Сангак и Файзали убили друг друга. Я даже не успела что-то еще понять. Потом я позвонила Якубу Салимову и спросила его, где мой отец. Он успокоил меня, сказал, что отец получил ранение и его отвезли в Ташкент на лечение. Через несколько часов я узнала, что это была ложь.

- Согласно официальной версии Ваш отец был убит в перестрелке с Файзали Саидовым. В Вашей семье верят в эту версию?

- Я никогда не поверю, что между моим отцом и Файзали была такая стычка. Да, между ними были разногласия. Несколько раз даже было такое, что отец говорил Файзали: если он сделает еще одну какую-нибудь глупость, он сам его пристрелит. Отца Файзали жестоко убили в начале войны, и это не могло не сказаться на его состоянии. Но моего отца Файзали всегда уважал и считался с его мнением. Мне рассказывали, что несколько раз Файзали спрашивал у моего отца разрешения на то, чтобы поехать и освободить Душанбе. Но папа говорил, что только через его труп.

До поры до времени я тоже верила в эту версии. Потому что когда мой отец лечился в Ташкенте, Файзали разоружил всех его ребят. Отцу пришлось прервать лечение. И я думала, что, возможно, между ними произошла стычка. Но потом к нам домой пришёл Бободжон Бобохонов. Тогда он был областным прокурором. Он пришёл поговорить с мамой. Тогда Бобохонов нам рассказал, что из пистолета отца, который тогда был с ним, не было выпущено ни одной пули. По его словам, они нашли место, где расположился снайпер. Несколько лет назад и жена Файзали в своём интервью упоминала, что тем вечером мой отец и её муж сидели хорошо. Вдруг по непонятным причинам отключили электричество на какие-то 5-10 минут. Но тогда проблем со светом не было. Я думаю, что свет отключили для того, чтобы снайпер имел возможность занять позицию. Файзали был убит выстрелом между глаз. А в куртке своего отца мы насчитали 32 пулевых отверстия, и ещё было два ранения в левой части лица от выстрелов с близкого расстояния. Это сделали телохранители Файзали, они привели сына Файзали и помогли ему нажать на курок пистолета…

- Откуда такая информация? И сколько было его сыну?

- Он был совсем маленьким. Нам рассказали, как привели его сына и поддерживали, чтоб тот выстрелил в лицо моему отцу.

- А что еще тогда говорил вам Бободжон Бобохонов?

- Бобохонов говорил, что сможет раскрыть это дело, сможет сказать, кто это сделал и кто дал распоряжение. Но он опасался за свою семью. Тогда, обращаясь к моей матери, он сказал, что, если она даст гарантию безопасности его детям, он раскроет это дело. Но мама сказала, что сама осталась с восьмью детьми одна - младшей сестрёнке тогда было всего полтора года - и она сейчас не может дать гарантию безопасности даже своим собственным детям, не говоря уже о других.

- То есть фактически для вас это дело так и осталось нераскрытым?

- Да. Когда мне исполнилось 15 лет, это в 1995 году, я пошла к господину Сайдамиру Зухурову, он тогда был министром безопасности, пошла к Якубу Салимову, я просила их показать мне дело отца. Но мне его не дали, я так и не узнала, что в нем было написано.

Без крови не обошлось

- Существует мнение, что Ваш отец был инициатором беспорядков 90-х годов. А Вы что думаете об этом?

- Мой отец не был в те годы лидером. Именем моего отца многие пользовались в Кулябе - как гласит поговорка, имя Рустама лучше Рустама. Многие в своих интересах старались дружить с моим отцом. К примеру, мулло Хайдар, который ещё жив. Многие были против него, говорили, что он шпион КГБ и не имеет права говорить от имени Аллаха. Тогда он подружился с моим отцом. Сами подумайте, какая это может быть дружба - один говорит от имени Аллаха, а другой продаёт вино.

Ведь в те годы у отца был свой небольшой бизнес. Он покупал в Душанбе баранов и разные продукты, которых не было в Кулябе, и продавал их здесь. В его ресторане продавали пирожки, самбусу, шашлык, пиво, водку… Мы жили за счёт этого.

Но мулло Хайдар вошёл в доверие к моему отцу. Был такой случай, когда мой отец лежал в гипсе, к нему пришел мулло Хайдар и сказал, что в другой части города похороны и что его туда позвали на джанозу (поминальная молитва, - прим. авт.). Он попросил отца пойти вместе с ним, чтобы там что-нибудь не случилось. Мой отец не отказал ему, он пошёл.

После того отец выехал в Душанбе и остался там, от имени моего отца Курбон Чолов в Кулябе распорядился, чтобы все сдали свое оружие в отдел милиции. Отец  остался на площадь Озоди как гарант для того, чтоб люди вернулись домой, в Куляб. Сангак Сафаров тогда был нужен, потому что другие не могли больше контролировать ситуацию, все хотели, чтоб всё на себя взял Бобои Сангак. Это могут подтвердить многие, кто был причастен к тем событиям. Но все предпочитают молчать.

Мой отец уже дома плакал, что как он ни старался, чтоб даже его мизинец не был в крови, но без крови тогда не обошлось.

- Говорил ли он дома, что в чём-то виновен?

- Папа говорил, что придёт день, когда во всем обвинят его. Может, мне никто и не поверит и скажет: что может помнить и понимать 13-летняя девочка? Но я каждый день говорила с отцом. Даже в самые трудные времена отец звонил нам каждый вечер и подолгу общался со мной. Мы обсуждали всё: и его выступление, и мои уроки. Я слышала, как он часто говорил Файзали, что они выполнили свою миссию и осталось только вернуть беженцев. «Когда все беженцы будут дома, то мы с тобой, Файзали, выйдем из игры, а когда мы выйдем из игры, нас просто убьют», - говорил он.

- То есть он знал, что его убью?

- Да, в последнее время он часто повторял, что его всё равно убьют и это только вопрос времени.

- А что с беженцами, какова была его роль в их возвращении?

- Помню, что он поехал в Нижний Пяндж. Там, говорят, он на коленях просил всех вернуться и обещал быть гарантом их безопасности. Два или три автобуса с беженцами вернулись. Это были в основном его дальние родственники и те, кто его знал. После его убийства все они вновь стали беженцами.

Судьба детей

- Сейчас как вы живёте, все сёстры и братья? Вы говорили, что он просил вас учиться, выполнили ли вы просьбу отца?

-Я закончила Налоговый институт, брат учился в Рязани, сейчас он в звании капитана милиции, другая сестрёнка закончила Институт языков. Но один из моих братьев осужден на пожизненное заключение. А мы так хотели, чтоб и он учился в России, но всё обернулось не так.

- Навещаете ли вашего брата?

- Да. Виделись на прошлой неделе. Но наша семья считает, что в деле моего брата было допущено много ошибок. Просто мой брат оказался не в то время и не в том месте. Плюс, не было судмедэкспертизы тел убитых. Так и не было выяснено, кто в них стрелял и из чьего оружия.

- Получала ли ваша семья после смерти отца какую-то помощь от государства? - Да, нам назначили пособие в размере 120 сомони, которое выплачивалось до 2010 года, то есть до совершеннолетия младшего ребенка в нашей семье. В течение 10 лет после смерти отца нам помогал Махмадсаид Убайдуллоев, он отправлял нам масло, муку, сахар, рис и многое другое.

- А кто-то еще приходил к вам после смерти Вашего отца?

- Якуб Салимов до своего задержания к нам часто приходил. Он подолгу сидел в той комнате, где мы потом сделали музей отца.

О памятниках

- В своё время военный колледж в Душанбе был назван именем Вашего отца, но потом его переименовали…

- Да, в те годы имя моего отца можно было услышать везде. Но для нас всё это не имеет никакого значения. Переименовали колледж, и что? В 1994 году после смерти отца в Кулябе был открыт памятник моему отцу. На открытии я тоже выступила, спросила, почему прошел уже год, а убийство отца до сих пор не раскрыто, просила не ставить ему памятники, а найти настоящих убийц. Мы вообще были против этих памятников, так как всё это временно и не по канонам ислама. Но тогда одними памятниками не обходилось. Люди носили золотые кулоны, перстни с барельефным изображением отца, его фотографии висели в машинах. На открытии очередного памятника Якуб Салимов сказал: не надо демонстрировать свою любовь к Бобои Сангаку, у него остались восемь детей, идите и помогите им. Сейчас мне обидно, что люди, которые тогда были сторонниками отца, забыли о нём. Они ничего не сделали, чтобы стала известна правда.

- О какой правде идет речь?

- И о смерти отца, и об убийстве 25 человек, в котором обвинили моего отца, Сангака Сафарова. Я спрашивала некоторых свидетелей тех событий, почему люди до сих пор не знают, что происходило тогда, но мне говорят, что еще не время.

- По-вашему, когда придёт вот это удобное время?

- Я сама не знаю. Но я хочу написать книгу об отце на основе рассказов его друзей и тех, кто хоть что-то знал о нём. Напишу о том, как расстреляли тогда этих 25 человек и почему мой отец к этому не был причастен. Об этом должен помнить Нурали Шерали, он ещё жив. Ведь он тогда встречался с моим отцом, что-то сказал ему, после чего отец в ярости выскочил.

- Ваши родные поддерживают Ваше желание написать книгу?

- Мама и некоторые друзья не советует. Мама всегда говорит, что есть Бог и он накажет виновных. Но я напишу обязательно. Есть много вопросов, на которые нужно найти ответы.

- Не думайте ли Вы, что это может стать Вашей проблемой?

- Возможно. Наверное, есть те, кто причастен к тем событиям и боится сейчас ворошить прошлое. Но я не боюсь.