Целых 12 лет Шугнан и Рушан оставались под гнетом афганцев, в результате чего было истреблено почти 70% западных памирцев. И лишь присоединение к России остановило геноцид памирцев-исмаилитов.

 

Насильственный захват Шугнана и Рушана

10 июля 1880 года Абдурахман-хан стал эмиром Афганистана и был признан главой этой страны английской королевой Викторией.

Прежде, чем вывести свои войска из Афганистана, англичане обязали Абдурахман-хана во внешней политике следовать только указаниям Англии. С июля 1883 года он стал получать на содержание своих войск субсидию в размере 1 200 000 рупий в год.

Вынудив к бегству одного из претендентов на афганский престол Аюб-хана, Абдурахман-хан по заданию англичан приступил к осуществлению своей программы – захвату западных районов Памира.

Для этих целей эмир подыскивал всевозможные поводы для прямого вмешательства во внутренние дела Шугнана, Ишкашима и Вахана. Таким наиболее удобным поводом стал приезд в эти места русского врача и ученого - ботаника Альберта Регеля, прибывшего по поручению Русского географического общества и Ботанического сада.

В 1882 году после кратковременного пребывания у бальджуанского бека, Регель направил письмо шугнанскому шаху Юсуф-Али-хану с просьбой разрешить посетить страну с научными целями, а точнее – для сбора гербария. Последний ответил, что не возражает, но должен уведомить о нем афганские власти. Так, летом этого же года Регель прибыл в кишлак Калаи Барпанджа.

Ознакомившись с Шохдарой и Гундом, русский ботаник двинулся по направлению к верхнему течению Пянджа, принадлежавщему бадахшанскому горнопромышленному округу Горон.

Прибыв в первую горонскую деревню Шахбаг, Регель недружелюбно был встречен афганским смотрителем копий. В своем дневнике ученый написал: «В январе 1883 года после моего возвращения в Калаи Барпанджа, туда прибыл афганский офицер, при нем чиновник и 12 солдат. Они требовали моего возвращения по тому же направлению, откуда я приехал».

Между афганскими представителями и Регелем возникла ссора, что сильно осложнило положение шугнанского шаха Юсуф-Али-хана. Афганцы все больше стали смотреть на него с подозрением. Все это происходило в то время, когда шугнанский шах был полунезависим по отношению к бадахшанскому миру Джехандар-шаху.

Жители Памира, напротив, относились к Регелю очень радушно. В своем письме русский ученый сообщал начальнику Зерафшанского округа генерал-майору Иванову о том, что вассальные отношения Шугнана к Афганистану поверхностные. Также он отметил, что Бухара отвергла просьбу Шугнана о принятии его в подданство, после чего согласилась на временное присутствие в Шугнане афганцев.

И действительно, шугнанский шах Юсуф-Али неоднократно обращался в Бухару о принятии Шугнана в ее подданство.

Между тем, влияние Афганистана на Шугнан с каждым днем усиливалось. В наказание за дружбу с Регелем и за дружественное письмо, в котором Юсуф-Али-шах выразил желание принять русское подданство, эмир Абдурахман-хан вытребовал в Кабул семью шаха, а его самого приказал убить.

Пребывание Регеля на Памире и симпатия к нему местного населения, вызвали недовольство и переполох правителей Афганистана, за спиной которых активно проводили свою агрессивную политику английские колониальные власти.

Лишившись возможности захватить Восточную Бухару, которая к этому времени уже была подчинена эмиру бухарскому, Абдурахман-хан умело использовал внутреннее недовольство в этих районах в своих интересах.

Агенты эмира при активной поддержке бадахшанского мира Джехандар-шаха сумели привлечь на свою сторону некоторые влиятельные шугнанские круги во главе с ишаном Сейидом Фаррух-ша, который был духовным наставником памирских исмаилитов. Сейид Фаррух-ша имел перевес над шахом и пользовался большим влиянием среди своих муридов.

Юсуф-Али-шах, как суннит, враждебно относился к исмаилитам и обращался с ними жестоко, продавая их в рабство. Местные шахи, собирая рабов, переправляли их на продажу в города Афганистана – Кабул, Балх и даже в Бухару.

О судьбе этих несчастных рабов Памира писал русский археолог Алексей Бобринский, отмечая, что мужчин вели на продажу со связанными руками, а женщин – с постриженными волосами. Цена на живой товар была такой: старик -  5 рублей, молодой парень - 50 рублей, красивая девушка -  до 100 рублей.

Эти обстоятельства вызывали широкое недовольство угнетенных масс. Многократные обращения духовного пира Сейид Фаррух-ша к афганскому эмиру Абдурахман-хану оставались без ответа.

К моменту захвата Шугнана и Рушана войсками Абдурахман-хана здесь существовал острый внутренний конфликт между представителями господствующего класса, в частности, феодальной верхушкой во главе с Юсуф-Али-шахом и духовенством.

Чтобы покорить районы Западного Памира, бадахшанский мир Абдулла-хан направил туда военный отряд во главе с Пурдил-ханом. Прибыв в Шугнан, Пурдил-хан потребовал срочного выезда Юсуф-Али-шаха в Бадахшан. Однако владетель Шугнана категорически отказался от этого, заранее предвидев свою участь в Бадахшане.

Но влиятельные круги Шугнана сумели убедить его. После вечерного намаза Юсуф-Али-шах в сопровождении своих приближенных, местных аксакалов и старшин, вышел из крепости Калаи Барпанджа и направился в Файзабад к преемнику Джехандар-шаху - миру Абдулла-хану. Сердар Абдулла-хан предварительно заковал его в цепи и отправил в Кабул. Там ему был предъявлен ряд обвинений, в том числе и за дружбу с русским доктором.

Положение Юсуф-Али-хана отягчалось ещё и тем, что было перехвачено письмо, которое он писал своему сыну Кувват-беку с предложением забрать остатки имущества и семью и бежать в пределы русского Туркестана. Получив это письмо, Кувват-бек через Бартанг добрался было до Аличура, но агенты Абдурахман-хана сумели вернуть его обратно, пообещав назначить его шугнанским ханом.

Юсуф-Али-шаха и его приверженцев обвиняли не только в желании принять русское подданство, но и якобы передачи им своих «богатств». Люди Абдурахман-хана приступили к розыскам остатков имущества Юсуф-Али-шаха, но, несмотря на пытки жителей, они не смогли заставить их сказать, где скрыто богатство их бывшего правителя.

Тогда очередь дошла до самого шаха – на его чисто выбритую голову капали кипящим салом. Шах сознался и указал, где скрыты его сундуки в Шугнане. Люди эмира набрали сотню сундуков и на пятидесяти лошадях отправили их в Файзабад. Сундуки оказались с золотом, серебром и другими ценностями.

Юсуф-Али-шах и его приверженцы были казнены в Кабуле. Жестокая эксплуатация, основанная на насилии и порабощении аборигенов, была сохранена. Захватив насильственным путем Шугнан и Рушан, войска Абдурахман-хана под предлогом розыска имущества казненного Юсуф-Али-хана разоряли и без того крайне обнищавший народ.

Для достижения своих целей иноземные войска пускали в ход обман и убийства, а там, где считали нужным, занимались подкупами. Афганский эмир всю власть в Шугнане передал новому хану – Мухаммед-Ферузу.

 

Восстание против поработителей

Мухаммед-Феруз, повторяя политику эмира, разослал своих агентов во все уголки Шугнана с целью конфискации имущества и наказания тех, кто не хотел им добровольно подчиняться.

Тревогу афганским войскам вселяло пребывание в Шугнане горного инженера Дмитрия Иванова. Афганские военачальники боялись, что вскоре должны появиться русские войска. Именно в это же время среди жителей Шугнана и Рушана с каждым днем возрастало недовольство.  

После ареста Юсуф-Али-хана шугнанцы одумались и отправили в Рушан посланцев, посоветовав жителям сопротивляться и любыми способами не впускать афганские войска в свои укрепления.

Особенно тяжелые временя для Шугнана и Рушана наступили с приездом нового афганского военоначальника Гульзор-хана, который был родом из Кундуза. Доведенные до крайности, шугнанцы и рушанцы начали поднимать восстание против своих поработителей.

Однако оно было быстро подавлено с обычной жестокостью: большинство жителей были убиты, скот угнан, все ценное имущество увезено. Более того, афганские отряды начали силой отбирать детей в рабство - для заполнения гаремов в Кабуле и Кундузе. При этом иноземцев мало интересовал возраст детей. Специальными палками измеряли рост - кто подходил, того отбирали, затем отправляли по назначению.

Летом 1885 года крестьяне Шугнана и Рушана снова поднялись на борьбу против поработителей. Восставшие осадили крепость в Калаи Вомар, разоружили афганский гарнизон и отправили его в ущелье Бартанга. Афганцы долго сопротивлялись, поэтому восставшим пришлось сжечь часть крепости.

Направляясь из Рушана в Шугнан, крестьяне захватили дороги, идущие из бадахшанского Файзабада. По пути движения к крепости Калаи Барпанджа численность восставших крестьян увеличилась, что дало возможность осадить крепость, в которой сидел Гульзор-хан со своим горнизоном.

Афганские войска, будучи обеспечены продуктами питания и боеприпасами на сравнительно длительное время, отказались добровольно сложить оружие. Воспользовавшись своим преимуществом перед крестьянскими отрядами, имевшими примитивное оружие, и понимая, что крестьяне не имеют возможности овладеть крепостью штурмом, афганцы часто предпринимали вылазки против повстанцев.

Крестьянские отряды, видя бесполезность долгой стоянки у стен крепости, а также опасаясь прихода новых афганских войск из Бадахшана на помощь осажденным, сожгли ее, чем и вынудили афганские войска разоружиться. Захватив у афганцев и оружие и остатки продуктов питания, крестьяне сами пытались управлять Шугнаном и Рушаном. Что же касается афганских солдат, попавших в плен вместе с Гулзор-ханом, то часть из них была отправлена в Бартанг, а другая в Гунд.

Отсутствие руководителя у восставших крестян способствовало тому, что представители местных феодалов пытались использовать восстание в своих интересах. Одним из таких попутчиков оказался некий Манзаршо из Рушана - человек довольно влиятельный, который пользовался среди верхушки феодалов авторитетом. Манзаршо пытался взять инициативу в свои руки. Не оставался в стороне также и шугнанский ишан Сейид-Фаррух-ша, который всячески уговаривал крестьян «успокоиться», т.е. подчиниться афганским войскам.

Господствующая верхушка, боясь дальнейшего распространения крестьянских восстаний, организовала заговор против них. По инициативе шохдаринских аксакалов к бадахшанскому миру через ваханский Сархад был послан специальный представитель с извещением о событиях в Шугнане.

Получив подробные сведения о восстании в Шугнане, бадахшанский губернатор сердар Абдулла-хан снарядил специальный карательный отряд во главе с Сейид-Али-ханом. В состав отряда входили хазарейский батальон и две роты других войск при двух орудиях. Тогда же в Шугнан дорогою на Зебак и Горон отправились Шах-Алам-хан «корнейль», Фейз-Мухаммед-хан «кумейдан» и Шамс-уд-дин-хан «аджидон».

Чтобы быстрее покончить с восставшими, они захватили с собой из Зебака Шах-Абдурахима и Сейид-Садыка – шугнанских пиров (ишанов).

Сейид Фаррух-ша, получив известие о прибытии афганского войска, тайно послал сердару Абдулла-хану письмо о помиловании, отдавая ему в подарок свою дочь Ходжабегим.  Манзаршо убежал в Дарваз.

Правящие круги Афганистана в страхе перед возмутившимися массами любой ценой пытались быстрее подавить восстание. В этом большую помощь оказывали местные феодалы, которые сразу вошли в союз с войсками Абдурахман-хана.

Афганским войскам не удалось быстро подавить восстание. Сгруппировав свои силы, крестьяне дали в районе Калаи Барпанджа первое сражение афганцам. Но, не имея достаточных сил, после первого крупного столкновения отступили по направлению к Рушану. В кишлаке Ниводак, в самом узком месте на берегу Пянджа произошла вторая крупная стычка, в которой повстанцы потерпели поражение. Преследуя их, войска Абдурахман-хана без особого труда заняли рушанскую крепость Калаи Вомар.

Крупные столкновения между афганцами и повстанцами произошли в шугнанском кишлаке Шидвуд и рушанском Чоснуд, где погибло множество людей с обеих сторон. Но в итоге победу праздновали афганцы. Многим шугнанским повстанцам отрубили голову, однако зверства победителей на этом не завершились. Отрубленные головы они привязывали к шеям пленников.

 

Массовый геноцид

Уже в середине 1886 года после подавления восстания иноземцы приступили к своим обычным методам «правления страной» - грабежам, убийствам и насилию над крестьянами Шугнана, Рушана и Вахана. Результатом этого явилось массовое бегство жителей обоих берегов Пянджа в китайский Сариколь, Фергану и Бухарские владения (Дарваз).

Автор книги «Восточная Бухара и Памир во второй половине  XIX века» академик Баходур Искандаров пишет, что он самолично был очевидцем рассказа 125-летнего старика Шукурова из кишлака Ниводак о чудовищном гнете афганских войск.

Интересно, что в 1990-е годы, когда в Таджикистане шла гражданская война, среди небольшой части памирцев царили проафганские настроения. Эти настроения активно поддерживали полевые командиры боевиков, отступившие с равнинных территорий в горные районы ГБАО и получившие идейную и материальную поддержку из соседнего Афганистана. Они убеждали жителей ГБАО в том, что афганцы близки им не только в географическом отношении, но и по духу. Как мы видим, исторические факты не подтверждают последнее.

Российский исследователь штабс-капитан Бронислав Громбчевский, направлявшийся со своей экспедицией в Кафиристан, в письме на имя русского консула в Кашгаре Н.Ф.Петровского подробно рассказывал о тех бедствиях, которые обрушились на жителей Шугнана и Рушана после захвата его афганцами.

«Взятие Шугнана – писал он, - сопровождалось страшными жестокостями.  Все, способные носить оружие, были перебиты, девушки и молодые женщины захвачены, а дети более знатных и влиятельных семейств высланы в Кабул. Население бежало к своим соплеменникам - сарыкольцам.

Мы шли три дня по дороге, буквально усыпанной трупами животных, гниение которых порождало такое зловоние, что для ночлегов нам приходилось останавливаться в стороне от дороги. Повсюду попадались больные и раненые. Длинной вереницей шли женщины с грудными и малыми детьми на руках и за плечами. Словом, мы на каждом шагу видели такие ужасные картины народного бедствия, которые возможны только в шокирующей, мусульманской Азии, где один властелин, захватывая страну другого, считает себя вправе поголовно истребить население, а страну обратить в пустыню...

Узнав во мне русского, они бросались на колени, целовали одежду и молили защитить их от преследований. Бедствие этих несчастных не поддается описанию».

В верховьях Гунда, по сообщению того же Громбчевского, афганцы, захватив группу шугнанцев, бежавших на озеро Яшилькуль, расправились с ними с неслыханной жестокостью. Женщины были изнасилованы, дети брошены в пылающие костры, а мужчины перебиты.

На захваченной афганцами территории действительно царил массовый геноцид. Подозревавшиеся в сопротивлении селения сжигались, а поля вытаптывались лошадьми. Часть из захваченных девушек и женщин отправили в Кабул, а другая была отдана в жены и наложницы афганским офицерам и солдатам. 600 мальчиков в возрасте от 7 до 14 лет были направлены в Афганистан.

Со слов уцелевших беженцев Громбчевский записал: «Беженцы-шугнанцы говорят, что из числа населения, жившего по Гунду, большая часть или перебита, или бежала в русские пределы. Все селения южнее Сардема брошены и пустуют. По Шохдаре хотя населения и больше, но оно страшно обнищало и обращено афганцами в своих рабов и постоянных рабочих».

Характеризуя взаимоотношения между войсками Абдурахман-хана и населением Шугнана и Рушана, поручик Бржезицкий в 1892 году сообщил с Восточного Памира ферганскому военному губернатору: «Жители Шугнана и Рушана до сих пор не могут забыть жестокой расправы афганцев, когда их казнили каждый день десятками, а деревни выжигались. В перспективе ожидается голод и бедствия предстоящей войны».

Об отношении тогдашних афганских чиновников и солдат к жителям Памира барон Черкасов писал следующее: «Возбуждая против себя ненависть населения своим отношением к его религии, афганцы внушают в то же время таджикам отвращение к себе своей склонностью к разврату и мужеложеству. Афганцы не желали считаться с чистыми нравами горцев и очень скоро, обосновавшись в Шугнане, Рушане и Вахане, начали силой отнимать у таджиков приглянувшихся им девушек и мальчиков».

Туркестанский генерал-губернатор Вревский 31 августа 1893 года доносил военному министру о количестве беженцев в пределах Ферганской области и помощи им: «Некоторые жители Шугнана, переселившись в город Ош, обратились с ходотайством об оказании им помощи».

Военный губернатор в свое время обратился в министерство финансов с таким письмом: «Было бы уместно, если бы было разрешено наделить каждую семью хотя бы 18 танапами (три десятины) из числа свободных богарных земель с освобождением от уплаты государственного налога на срок до 10 лет».

Министерство финансов в своем ответе военному министру от 3 мая 1894 года сообщало, что оно не возражает относительно обеспечения шугнанцев землей. Однако считает, что предложения ферганского губернатора об освобождении от уплаты государственного налога в течение 10 лет «следовало бы сопоставить с действительностью, иначе говоря с острым экономическим положением».

 

Несломленные исмаилиты и присоединение к России

Гостеприимные жители города Ош хорошо приняли беженцев – исмаилитов и отвели им специальное место для жилья, ставшее известным позднее под названием «Таджикмахалла» около Тахти Сулеймана. Кроме того, аксакалы каждой махалли по очереди материально помогали беженцам, даже обучив их исскуству шелководства.

Ассимилировавшись с узбеками, жители Таджикмахалла очень скоро стали самыми успешными и уважаемыми людьми в Оше.

Одной из основных причин жестокого обращения афганцев с населением западного Памира, безусловно, являлась освободительная борьба, которую афганские военные называли «мятежом». Однако наряду с этим, определенную роль играли еще два немаловажных фактора.

Афганские оккупанты, будучи по вероисповеданию суннитами, ненавидели исмаилитов. Представители афганских шахов делали все, чтобы превратить памирских исмаилитов в «правоверных мусульман». С целью заменить у них религиозные верования, использовались не только методы убеждения, но и насилие – штрафы, побои и даже продажа в рабство в Афганистан, где, якобы общение с правоверными могло сделать их настоящими мусульманами.

Но ничего не могло сломить веру и дух исмаилитов. Даже после самых тяжких испытаний они оставались преданными своим убеждениям. Кроме того, недовольство афганских властей вызывало сочувственное отношение памирцев к России и их желание быть принятыми в российское подданство.

О стремлении перейти в подданство России горцы не раз сообщали русским путешественникам, ученым и военным, приезжавшим на Западный Памир.

Например, капитан Генерального штаба Путята получил довольно трогательное письмо следующего содержания: «Все жители Шугнана и Рушана от мала до велика объясняют Вам, что афганцы хотели подчинить нас к себе, но мы желаем отдаться русским. Афганцы боятся русских, как лошадь тигра. Если к Гундскому проходу прибудет сотня или тысяча русских, мы афганцев прогоним. Попросите прислать войска, пожалуйста».

Шугнан и Рушан в течение 12 лет – с 1883 по 1895 гогда оставались оккупироваными афганцами. За время господства афганцев население Шугнана сократилось на 70%, что стало настоящим геноцидом народностей Западного Памира.

Следует отметить, что прорусские настроения господствовали среди всех слоев населения, независимо от их социального положения.

Согласно англо-русскому договору 1895 года границей между Афганистаном и подчиненной Россией Бухарой был определен Пяндж. В итоге области, как к западу от Бадахшана (Куляб), так и к востоку от него (Шугнан и Рушан) были объеденены с Бухарским ханством. Сам Бадахшан со столицей Файзабад остался во владении правителя Афганистана.

Ученый – историк Тохир Каландаров в своей книге «Шугнанцы» отмечает, что присоединение к России избавило шугнанцев, рушанцев и ваханцев как от ужасов афганской оккупации, так и от религиозных преследований, которым подвергались памирцы-исмаилиты.

Летом с нами жарко в Telegram, Facebook, Instagram, Яндекс.Дзен, OK и ВК