Начало тут

Жизнь прекрасна

После гибели звездолёта жизнь  Залётского удивительным образом изменилась в лучшую сторону.

Джека больше не вызывали на допросы в темный, грязный, дурно пахнущий подвал.

Его постоянно кормили, и давали возможность помыться и постираться. К нему в камеру больше не заселяли сомнительных товарищей.

И в самой камере Джек сейчас бывал редко. Обычно он там только ночевал, причем ему дали почти новые матрац, одеяло и подушку.

Дневное время он проводил в компании своего надзирателя Собира, который на самом деле оказался очень даже неплохим и общительным человеком.

Джек часами сидел в комнате Собира и смотрел нескончаемые индийские сериалы. Не то чтобы он был любителем подобного зрелища, скорее нет. Но фильмы обычно шли в переводе с титрами на английском. А это позволяло Джеку с его уникальными филологическими способностями изучать местный язык.

Правда, он и не подозревал, что иногда сам фильм шел на таджикском языке, а иногда на русском. Джек простодушно думал, что это один язык, и очень удивлялся его лексическому разнообразию.  

- Это очень богатый язык, одно и то же понятие можно передать самыми разными словами, - думал он.

Иногда к ним заходил Саид, недавний мучитель Джека. Но общался он сейчас совсем по-другому, а Залётского называл не иначе как «Джекиджон».

- Хай, ту маро бубахш, Джекиджон, лекин ин кор ай (Извини меня, Джек, но это работа), - говорил ему Саид.

И Джек простил его от чистого сердца. Он очень быстро научился пить залпом водку  и говорить длинные, занудные тосты на языке, который он только что выучил. Строго говоря, это были два языка, но Джек об этом даже и не догадывался. Как Колумб, который умер уверенным, что открыл Индию, так и Джек даже не знал, что теперь он изучил не один язык, а два. Тем более что все его новые собеседники отлично понимали, о чем он говорит. 

При этом Джек часто по примеру своих новых товарищей вклеивал в обороты своей речи какие-то короткие, но очень звучные слова, значение которых он сам не очень понимал.

В редкие промежутки между индийскими фильмами и футбольными матчами по телевизору крутили рекламу. Чаще всего людей приглашали попытать удачу в России или на рынке «Ифтихор», который, судя по всему, был очень популярен. 

Иногда показывали рекламу, которая ставила Джека просто в тупик. Например, 

рекламировали услуги полиции и заверяли, что они обойдутся дешевле, чем услуги других правоохранительных органов.

- Конкуренто наезжать карданд (Наехали конкуренты), - звучал строгий голос в кадре.

А картинка показывала в кровь избитого бизнесмена, которого везли в больницу.

- Биеед ба милиса (Приходите в милицию), - продолжал голос.

- Милиса, милиса, даркор нест больниса (Милиция, милиция, не нужна больница), - завершали ролик весело пляшущие дети.

Джек не совсем понимал, что это значит. Он думал, что он еще просто недостаточно хорошо знает местный язык.

Джек и его новые друзья

В те редкие минуты свободные от просмотра телевизора и застолий Джек иногда пытался думать о том, что он должен делать.

Но, в голову ничего не приходило. Хотя, в сердце продолжала теплиться надежда, что его найдут.

- Главное - выиграть время, а потом меня найдут, меня не могут бросить - думал Джек.

Новых знакомых Джека очень удивляло, что он владеет в совершенстве несколькими языками.

- А как это будет по-английски, а как это будет по-французски, - то и дело они спрашивали Джека.

И очень удивлялись, когда ответ Джека совпадал со старым потрепанным таджикско-английско-французским разговорником, который валялся в комнате у Собира.

Сами они едва умели читать и писать. В компьютере они могли только набирать тексты. И еще они могли просматривать на нем диски. Обычно это опять же были индийские фильмы или футбольные матчи. То же самое, что показывали по телевизору, но только без рекламы.

Больше они ничего делать не умели, а при малейшей неполадке в компьютере обращались к Джеку.

- А чему вас учат в школе, - один раз вырвалось у Джека.

Разговор сразу же замолк, Джек почувствовал неловкость. Он еще плохо знал язык, видимо, что-то сказал не то.

Иногда Джек в коридоре видел Джафарова. Бросалось в глаза, что полковник сдал. Он осунулся, скулы на его лице сильно выдавались.

На Джека он почти не смотрел.

Опять вне закона

Несмотря на внезапно переменившуюся жизнь, Джек все время ждал какого-то подвоха.

Эта мысль у Залётского присутствовала на самых дальних задворках его сознания. Но, она постоянно являлась в его кошмарах, когда Саид вместо дружеской улыбки, внезапно вновь наносит ему удар.

И Джек просыпался в холодном поту.

Но, пришло время, и этот подвох случился. Правда, все произошло гораздо будничнее, чем думал Джек.

В один день когда Джек опять смотрел телевизор у Собира, в комнату зашел Саид. Был он как-то торжественно мрачен.

- Як хабари нохуш Джек (одна плохая новость, Джек).

Залётский сразу машинально отметил, что Саид назвал его Джеком, а не Джекиджон, как обычно.

Его сердце упало, ему стало опять дурно.

 - Ман бояд туро ба Сизо барам (я должен отвезти тебя в СИЗО), - продолжил Саид.

На Джека он старался не смотреть.

Сборы не заняли много времени. Имущества Джек так и не нажил.

Уже через некоторое время Джек вновь в наручниках, сидел в машине. Его не утешило даже то, что Саид одевал ему «браслеты» с извинениями, о том, что так положено.

Он опять отправлялся в неизвестность, где его ждали новые люди и новые проблемы.   

В изоляторе

Саид быстро вывел Джека из машины.

- Хафа на шав, Джекиджон (не обижайся, Джек), - в глазах Саида что-то дрогнуло.

После этого Залётского передали двум надзирателям, которые отвели его в новую камеру.

К удивлению, его вновь разместили в совершенно пустой камере. Едва как с него сняли наручники, полностью опустошенный Джек рухнул на скамью. И отключился…

… Проснулся Джек от громкого шума. Двое молодых людей в камере разговаривали на повышенных тонах, периодически толкаясь и даже обмениваясь затрещинами.

- Э, медони, ман дар Суди Оли шинос дорам (Э, знаешь, у меня в Верховном суде есть знакомые)!

Старые знакомые! Фарход и Фаррух!

Один из них, тяжело дыша, повернулся к Джеку.

- Ту кисти, эй лаънати (ты кто, эй проклятый)?

- Свои, - равнодушно ответил Джек и повернулся лицом к стене.

Он опять быстро заснул.

Когда Джек встал, от сна на голых досках все тело страшно болело. Эти ощущения он уже давно забыл.

В камере уже никого не было. Фархода и Фарруха видимо снова отпустили, а Джеку вновь придется начинать новую жизнь. Уже без звездолета и с пониманием того, что ему не на кого рассчитывать.

Утром его покормили. Хлеб и чай без сахара. Едва только Джек проглотил этот завтрак, надзиратель вновь пришел за ним.

На этот раз ему приказали заняться уборкой помещения. Прославленному космонавту пришлось драить безнадежно грязный коридор. А потом санузел и лестницу.

За этим занятием с некоторыми перерывами он провел время до обеда.

Впрочем, если то, что ему принесли, можно было назвать обедом. А принесли ему на первое едва теплую воду, в которой плавало несколько макаронин. А на второе было картофельное пюре и пара кусочков хлеба.

После обеда Джека вывели на прогулку.

В маленьком бетонном дворе изолятора уже толпилось около трех десятков заключенных. На Джека они смотрели с большим любопытством, так что Залётский в который раз снова растерялся.

- Ту кисти (ты кто)? - спросил его один заключенный с неестественно бледным лицом.

- Джон, - с ходу соврал Джек.

Ведь, не говорить же им что его зовут Джек! А Джон - имя вполне похожее на таджикское.

- Салом алейкум, Джон! Ман Азиз!

- Ваалейкум ассалом Азиз, - Джек пожал протянутую руку.

Другие заключенные также подходили и жали руку.

Свой человек

Вопреки ожиданиям Джек довольно неплохо обустроился в изоляторе. Непонятно, почему, но руководители СИЗО считали его своим. Джеку, правда, по-прежнему приходилось драить пол в санузле и на кухне. Но, кормили его уже намного лучше. А временами, давали посмотреть телевизор и впервые дали почитать местные газеты. Впрочем, ничего нового из газет Джек не почерпнул.

С заключенными Джек тоже наладил доверительные отношения. Они делились с ним едой и сигаретами, которые им приносили родные, рассказывали ему истории своего заточения. Большинство из них сидели по обвинению в терроризме. Кто-то из них в реальности занимался чем-то похожим. Например, Азиз, новый знакомый с неестественно бледным лицом был в бегах лет пять, после попытки взорвать дымовую шашку у здания суда. Его поймали в горах совсем недавно. И первым делом, тщательно побрили.

Однако большинство обитателей СИЗО сидели за грехи родных и близких или просто не могли откупиться, совершив какие-то мелкие проступки. А некоторые уверяли, что вообще не сделали ничего плохого.

Джек не очень верил словам этих новых знакомых. Разве человека могут просто так посадить?

В суде

Где-то через неделю Джека отвезли в суд. Старенькая машина всю дорогу барахлила и невдалеке от места прибытия решительно встала. Конвоир ругаясь, сказал, что придется пройти пешком. А Залётский был только рад.

Они шли по городу, а Джек дышал широкой грудью и с любопытством озирался по сторонам. Это был его первый выход в город.

Они прошли вдоль длинного забора и повернули к огромному многоэтажному зданию.

Это, как понял Джек, и было помещение суда.

Перед зданием ходило несколько мужчин. Это были первые жители, которых Джек увидел в городе и они были довольно странно одеты. 

Подойдя поближе, Джек понял причину. Он и раньше слышал о человеках-бутербродах – самой дешевой разновидности наружной рекламы. По всей видимости, эти люди тоже представляли чьи-то рекламные интересы.

- Мумсик ду бора метияд (скупой платит дважды), - заверяла надпись на груди одного «бутерброда».

Джек встретился с мужчиной глазами и вздрогнул. «Бутерброд» выглядел даже более изможденным, чем новые товарищи Залётского.

- Сюда, - конвоир потянул Джека в какое-то боковое помещение.

Залетский оглянулся на спину бутерброда и прочел надпись:

«Прокуратураи Генерали - сад фоизаш гарантия (Генеральная прокуратура – гарантия сто процентов)»!

Джек и конвоир зашли в коридор.

 

Обратно в камеру

Они прошли мимо милиционера по коридору и остановились возле двери с табличкой «судья Фарходов С». Конвоир толкнул дверь…

Судья оказался нервным, болезненным человеком. Он был простужен и постоянно кашлял.

С конвоиром и с самим Залётским судья особо не церемонился.

- Кани, чи гап (рассказывай, в чем дело), - желчно сказал Фарходов, жестом подзывая спутника Джека.

Конвоир, подойдя поближе, полушепотом рассказал судье историю Джека. Джек остановился на почтительном расстоянии и расслышал только слова «документ надорад, шахсияташ номаълумай» (документов нет, личность неизвестна). Космонавт очень волновался, ему опять стало плохо.

По окончанию доклада, судья критично взглянул на Залётского.

- Боз, як хашарот, боз бомжа оварди (еще одно насекомое, опять бомжа привел), - сердито сказал он конвоиру.

Тот молчал. Джек готов был провалиться сквозь землю. Он говорил так, как будто его здесь не было. Набравшись смелости, он взглянул в глаза судье, но Фарходов отвернулся поглощенный собственными мыслями.

- Рузхои охир пул нест. Намедонам чи кор кунам. Шояд Россия равам (В последнее время денег нет. Не знаю что делать. Может в Россию поехать?), - философски заметил судья.

Эту фразу Джек уже слышал и услышит еще много раз. В самых разных кабинетах в различных вариациях ее будут произносить самые разные люди.

Судья опять взглянул на Джека и открыл рот.

- Сейчас он приговорит меня к смерти, - в ужасе подумал Джек.

Он вспомнил, что забыл спросить у своих новых товарищей по несчастью о наличии в стране смертной казни.

Но тут в дверь постучались и в зал суда вошли несколько хорошо одетых человек. Впереди них шел милиционер.

Также как и охранник Джека, милиционер подошел к судье вплотную и начал шепотом ему рассказывать. Слышались слова «бахс, панч миллион» (спор, пять миллионов).

Судья моментально повеселел. Он жестом пригласил новоприбывших сесть за стулья. Сели только двое, остальные встали вокруг.

- Шумо чи далел доред? (А какие у вас есть доказательства), - уважительно обратился он к одному из них.

Тот без слов вытащил увесистый конверт и бросил его на стоящие, на столе судьи весы.

- Шумо (А вы)? - спросил Фарходов оппонента.

Ответный бросок также впечатлил судью.

- Дар бораи хешу таборони худ ба котиб хабар дихед. Мо материалхои парвандаро меомузем, баъд бахо медихем (Дайте информацию секретарю о своих родственниках. Мы изучим материалы дела, потом дадим им оценку), - счастливо хлопотал судья.

Конвоир осторожно вывел Джека из кабинета.

  Продолжение следует…